Аля Кудряшева (Изюбр)

четверг, 20 декабря 2007

09:17

Я по тебе очень сильно скучаю...

***

Хочешь вдохнуть свободы - так топай лесом,
Лесом, меня не мучай, тропинка слева,
То, что для всех смертельно, тебе - полезно,
катится твой клубочек - и топай следом.

Нюхай фиалки, небо руками трогай,
Падай, потом захлебнись в поднебесной глуби.
Если ты хочешь женщину - женщин много,
Только одна загвоздка: они - полюбят.

Можешь поверить в Будду или в Мадонну-
Прятать в ключичной ямочке крест нательный,
Но не проси у них ни тепла, ни дома,
То, что другим полезно, тебе - смертельно.

Время темнеет, в петли свернулись реки,
В ноги твои, как змеи, вцепились травы.
Ты пошутил однажды - шути вовеки,
Раз уж судьба такая тебе по нраву.

Много ли надо - лишь перепутать строки,
Просто слова - а их не бывает жалко.
Бог надорвал пупок от твоей остроты,
Черти краснеют - для них это слишком жарко.

Даже в пустыне - кто-нибудь да услышит,
И не смотри назад, разделяй и царствуй.
Ты будешь первым - а значит, не будешь лишним,
То, что другим - отрава, тебе - лекарство.

И заслонить дорогу тебе - не выйдет,
Деве ли, Дон Кихоту ли в медном шлеме.
Хоть носороги, знаешь ли, плохо видят,
Это при их масштабах - не их проблемы.

Сердце стучит, как маятник, время лечит,
День заблудился в сумраке скорбных комнат.
Если ты всё забудешь - тебе же легче
Только одна загвоздка: другие - помнят.

***

Слушай, я знаю, трогано-перетрогано, истины прописные на пол-листа. Раньше, Маринка, я обращалась к Богу, но нынче боюсь, что он от меня устал. Дергала, мучила, голову заморочила, мол, расскажи мне правду, пошли мне знак... То есть его не то чтобы жальче прочих, но просто пора, наверно, и честь бы знать. Так что таким вот тихим февральским ночером... Я ненадолго, мне ведь домой чесать... Слушай, ты понимаешь, к нему-то очередь, а до тебя автобусом полчаса.
Слушай, Маринка, так, как тебе, ну, правда же, Богу еще ни разу не повезло. Нынче - ты видишь - мир оказался радужным, будто бы всё добро победило зло. Будто бы всё, закончились горки-горочки, те, что об елку мордой и всё круша. Нынче Москва прекрасна, мороз иголочкой губ уголки прилежно пришил к ушам. То есть теперь чем дальше - тем интереснее, то есть что было сложно - теперь легко, то есть у Вити поят вином и песнями, а у Анеты чаем и молоком.
Богу-то я всё время печаль и жалобы, звуком слегка похожие на пилу, знаешь, при нем я так легко не лежала бы, скорчилась бы, наверное, на полу. И вспоминала б горе своё по мелочи, с траурными подробностями причем, он ведь готов услышать о каждой немочи, тоже, делов-то, плакать ему в плечо. И разливаться речкою по раздольному, а под конец с гнусавеньким "ах, прости" вытереть слезы. Высморкаться в подол ему. Выйти, пообещав над собой расти.
Ох, мы с тобой смеемся - ему икается, а ведь недавно липла с раскрытым ртом. К этому так безропотно привыкается, что отвыкать намучаешься потом. То есть вот так идешь, возвращаясь с рыночка, глазки закроешь и говори, стенай. Ну, вот зачем, скажи мне, кому Мариночка, пусть она и надежная, как стена. Ну и давайте, так себе и живите, в черной тоске грызите родной матрас. Мы тут с Маринкой пьем за здоровье Витино, чтоб ему было счастье двенадцать раз.

Мы это всё забудем, но вы запомните? Ткните в ладонь, когда я опять сорвусь. Женька сопит тихонько в соседней комнате и обнимает плюшевую сову. Мир заключен в ее непокорном локоне, дремлет в ее запутавшейся косе... Слушай, Маринка, Бога просить неловко но, - пусть у нее всё сбудется лучше всех?
Слушай, ты понимаешь, дорога трудная, а для судьбы мы все на одно лицо. Пусть у нее, у Мишки из Долгопрудного, Натки со Стасом, Кости из Люберцов, всех и не перечислишь, а время дорого, капает, ночь уходит, зима поет, пусть у них, понимаешь, всё будет здорово, как вот у нас, когда мы сидим вдвоем.
Солнце вспороло снег золотыми венами, выйти на улицу, выключить дома свет. Слушай, не трогай Бога, ему наверное, тоже хотелось - ночером по Москве.

***

Чтобы не расплескать - прикрываю лоб рукой, чашку себе из ладони соорудив, утро пригрелось русым пушистым облаком к солнечной невыспавшейся груди. Я не пойму, что было со мною до него, как я жила, и в чьих я спала домах. Если он позвонит, я подпрыгну до неба, если не позвонит - позвоню сама. Мир нараспашку, на поводке серебряном Бог задремал, уставший меня учить. Если погладить теплый хребет поребрика - сытой довольной кошкой асфальт урчит что-то дикарско-латино-американское, чтобы вдохнуть на миг - и живешь едва. Девочка отчего ты всё ходишь в каске, а? Чтобы от счастья не лопнула голова. Реки синеют, где-то вдали тоскливая толстая чайка хрипло лажает блюз. Если он меня любит - то я счастливая, если же нет - ну, я-то его люблю.
Мы еще обрастем нежилыми стенками в стылом ветру, но нынче-то поутру всё, что мы нажили общего - это терпкая черная теплота меж сплетенных рук.
Вот я иду по поребрику, как по лучику, с богом в ладони, с искрами вместо глаз.
_____

Может быть всё и правда у них получится.
Главное, чтобы цепочка не порвалась.

***

Я работаю солнечной батареей, я в кармане оранжевом солнце грею, чтоб оно на небо взошло скорее и чесало макушки заснувших лип. Солнце ловит за пальцы меня лучами, я его приручила и отвечаю, солнце просит завтрак и выпить чаю, просит прямо внутрь его налить.
Солнцу так одиноко ходить по кругу - вот нашло, понимаешь, себе подругу, и ему всё равно - хоть любовь, хоть ругань, поболтать бы вот только о ерунде. Я его несу осторожно очень, ведь оно непоседливо между прочим и всё время выпрыгнуть хочет ночью, чтобы вдруг повсюду случился день.
Я работаю солнечным развлеченьем, я кормлю его по утрам печеньем, а потом усталой порой вечерней я ему чумазую спинку тру. И когда уже все разбрелись и спят, я отмываю солнцу босые пятки, а то все ведь заметят на солнце пятна, многим это будет не по нутру.
Но потом постепенно солнце взрослеет, в переходном возрасте жарит злее, и багровым пятном по ночам алеет, и подчас забывает придти домой . А приходит - горячее, как жаровня, говорит, что я, мол, ему не ровня, и не родственница я ему по крови, и что вид ему неприятен мой.
Понимаю, я, в общем, сама такая, я всем прихотям солнечным потакаю, а оно мне в сердце лучи втыкает, чтоб до боли - а мне так тепло в груди. Покричит об измене, тоске, обмане... а потом тихонько к себе поманит и заснет спокойно в моем кармане, и я буду бояться его будить.
Я работаю солнечной батареей. На рассвете прохладно, восток сереет, воздух пахнет листьями и сиренью, и пора бы уже открывать карман. Я держу карман шире, чтоб было проще... солнце сонное нос конопатый морщит, а потом восходит над тихой рощей, рассыпается искрами по домам.

@темы: Стихи